Оглавление

История создания картины Эдуарда Мане — «Лола из Валенсии», 1862 г.

С 12 августа весь Париж только и говорит, что о труппе испанских танцоров из мадридского королевского театра, показывающей на сцене Ипподрома андалузский балет «Севильский цирюльник». Упустить такую великолепную оказию было бы попросту глупо. Весьма вероятно, что и Бодлер настоятельно советовал ею воспользоваться. Художник вступает в переговоры с руководителем труппы, первым bailarin доном Мариано Кампруби; тот разрешает своим танцовщикам и танцовщицам — а среди них прославленная звезда Лола из Валенсии — позировать Мане. Так как мастерская на улице Гюйо для этой работы явно неудобна — расположена она вдали от центра и не слишком велика, — труппе предложено собраться в просторном ателье Альфреда Стевенса. В течение нескольких недель Мане занят напряженной работой, и вот одно за другим возникают несколько полотен: «Испанский балет», два портрета — один изображает Мариано Кампруби, другой,особенно удавшийся, — Лолу из Валенсии в белой мантилье и узорчатой basquina; искренне восхищенный Бодлер вскоре назовет его «превосходным». Поэт сочиняет четверостишие в расчете на то, что оно будет фигурировать в качестве надписи на картине, однако сделано это не было:
 
Среди стольких красавиц, доступных исканьям,
Колебания в сердце возможны, друзья.
Но в Лола де Валанс не увидеть нельзя
Чар сокровища с розово-черным мерцаньем.
 
Так ли хороша Лола? Может быть, когда увлечена неистовым порывом танца, когда движение, музыка и ритм полностью ее преображают. Но в моменты отдыха она далеко не обольстительна — эта коренастая, мускулистая, даже мужеподобная женщина с малоподвижным лицом: густые брови, тяжелые веки, большой нависающий над губами нос, толстые губы. Впрочем, это не так уж и важно. Ханжество того времени обладало изощренным на двусмысленности воображением.
 
Как только четверостишие Бодлера будет опубликовано, кое-кто тут же захочет исказить его смысл. «Сокровище с розово-черным мерцаньем» объявят из ряда вон выходящей гривуазностью. Впоследствии при издании сборника «Книга обломков» (1866) потребовалось «примечание издателя», написанное самим Бодлером: «К Музе г-на Шарля Бодлера настолько принято относиться с подозрением, что нашлись критики, которые углядели какой-то непристойный смысл в словах „сокровище с розово-черным...“. Мы же считаем, что поэт просто-напросто хотел сказать, что красота сумрачная и шаловливая наводит на мысль и о „розовом“ и о „черном“ одновременно».
 
То, что Мане искал в спектаклях испанских гастролеров, раскрылось ему не в массовой сцене, но в явлении отдельного гером: такого, как «Лола из Валенсии». Здесь же рушатся все преграды, и художник будто остается один на один с горделиво взирающей на него народной плясуньей — отнюдь не прекрасной с точки зрения европейца, зато раскованной, пылкой, чувственной, дразнящей и вызывающей в своей естественности (что особенно задело зрителей). Здесь расцветают жаркие краски, навеянные не живописными ассоциациями, но красотой жизни, яркой броскостью национального костюма и тем внутренним горением, которое исходит от Лолы, готовой выйти из-за кулис на сцену.
 
Сравнение «Лолы» с «Уличной певицей» (созданной в том же году) показывает, какую огромную ценность имел для Мане психологический, эмоциональный анализ образа. Быть может, «Певица» и более цельное по живописи произведение, но ведь ее палитра вторит настроению одиночества и печали, схваченному чутким художником. Тогда как в «Лоле» цвет дробится, орнаментирует, перетекает, будто эхо мажорного возбуждения, разгорающегося сейчас в молодой испанке.