Оглавление

 Урочище Песчаное расположено в 20 км севернее п. Хужир и известно живописными песчаными дюнами, холмами и грядами, которые занимают площадь около 3 кв. км.
На кромке леса можно встретить ходульные деревья, поднявшиеся над песком на 30—40 см на своих корнях. Их высота значительно меньше, чем у знаменитых ходульных деревьев в бухте Песчаной.
 В 1950 г. на берегу построили рыбацкий поселок из 20 домов, но к 1970 г. его почти засыпало песком, и жители вынуждены были покинуть его.
Под напором ветров с моря пески постоянно перемещаются и засыпают поселок, дорогу, лес. С 1950 по 1970 годы песком засыпана целая улица в 20 домов с огородами.
 
 Во время Великой Отечественной Войны в бухте Песчаной была создана исправительная колония, куда ссылали нарушителей трудовой дисциплины и уличенных в мелких кражах. В лагере, несмотря на распространенный миф, не было политических ссыльных; все заключенные трудились на рыболовецких судах, поставляя улов для нужд фронта.
В 1950 году «каторжан» вывезли в неизвестном направлении, а на этом месте стали строить рыбозавод, заодно и поселок для рыбаков. Песок сильно досаждал людям, дорогу в урочище постоянно засыпало, и временами она становилась непроходимой. И тогда кто-то из пришлых предложил построить деревянную дорогу. Руководство идею одобрило, и вскоре таковая появилась. До сих пор в отдельных местах сохранились остатки полуистлевшего настила.
Пенсионерка Екатерина Ивановна Карнопольцева вот уже 50 лет живет на берегу Байкала. Баба Катя  своего рода символ Песчаного: расцвет поселка пришелся на ее молодость, кипучая деятельность — на зрелость, развал — на старость. Но оба сдаваться не собираются. В поселок приезжают рыбаки, к бабе Кате — дети и внуки.
— Я родилась в Курети, потом приехала сюда, рыбачила, вышла замуж, да так и осталась, — рассказывает Екатерина Ивановна.
 Девушка Катя устроилась работать в рыболовецкую бригаду. В конце 50-х — начале 60-х у промысловиков не было ни лодочных моторов, ни мотоциклов. Летом ходили за рыбой на веслах, если шли далеко — лодку цеплял катер. Зимой бригаду на лед вывозили лошади. В сети шел омуль и хариус.
— Все нам вручную доставалось, — вспоминает баба Катя. — 25 бригад тогда было, по 5—6 человек в каждой. Одного человека на берегу оставляют, женщину-починщицу. Она еду варит на всех да сети починяет. Они большие были — 75 метров в длину, 4—5 в ширину. Рвались они у нас часто. А чинить сети не каждый сможет. Если не умеешь — сумку вместо заплаты можешь сплести, — улыбается пенсионерка.
 С рыбаков требовали план. По словам Екатерины Ивановны, бригады сдавали центнеров по 10—12 за смену.
— Раньше здесь много домов было, бараки, школа 4-летняя, клуб, магазин хороший, — вспоминает пенсионерка. — А уж как День рыбака справляли! В Хужире праздновали по полной программе — весело гуляли, широко. Позже Екатерина Ивановна работала мастером в холодильном цехе, принимала рыбу. Размах рыбозавода был поистине советский. Температура в большом холодильнике летом держалась до минус 12 градусов. Улов морозили, хранили, потом фасовали по мешкам и отправляли на рыбозавод в Хужир — там омуля коптили и солили. На рыбозаводе в Песчаном делали консервы до тех пор, пока цех не сгорел.
— Было время, когда рыбы здесь, в Малом море, совсем мало было, — рассказывает Екатерина Ивановна. — Поэтому зимой сюда привозили дальневосточную рыбу, загружали в холодильники, летом так же в машинах увозили.
 Однако баба Катя утверждает, что окончательно все развалилось гораздо позже. Поселок умирал еще долго.